| Щеглов Антон Александрович | |
Кирово-Чепецкий Треугольник |
| ◄◄ Глава 2. Встреча. | Заключение. Настоящие дни. ►► |
Туман был в этом месте не таким, как обычно, а ощутимо вязким. Перед «глазом» «циклона» из-за постоянного тумана солнце бывает видно редко, поэтому, когда Сергей вынырнул в него, он будто попал в другой мир. Пойменный луг, залитый ярким полуденным солнцем, был окружен стеной тумана, поднимающейся до половины кроны старых лип. Летний луг пышно цвел, был наполнен запахами, насекомыми, благоухал и манил. Сергею сразу стало жарко, он снял свою хэбэшную куртку и повязал ее за рукава на поясе. Сейчас осталось решить, в какую сторону двигаться. В прошлый раз, еще в том году по осени, он ходил к 15020 скважине, и прямо перед скважиной были просто джунгли! Через заросли трехметрового тростника тогда пришлось буквально прорубаться. Место там, конечно, интересное - невдалеке от скважины сходятся река Елховка, канал от оз. Жуковского и сброс сточных вод со шламонакопителей. Но это уже за пределами «глаза» циклона и ползать там в густом тумане не просто. Да и был он там уже. Поэтому Сергей решил пойти чуть вправо, на сами озера Бобровые. С первых шагов по изумрудной траве вокруг него стали кружить разноцветные бабочки; над липой, стоящей посреди луга, гудел целый рой пчел, а из ближайших кустов вытянула мордочку любопытная лиса. Ружье здесь было явно не уместно. Кругом его окружал цветущий рай. И если бы не белая полоса тумана, сжимавшая луговину, если бы не черные трубы «Мордора», можно было бы вполне подумать, что ты на территории заповедника «Нургуш», что в Котельничском районе области, настолько природа вокруг забыла про натиск человека.
Прогулка по такому лугу без рюкзака была очень приятна. Сергею хотелось снять сырые берцы, пройти босиком по мягкой траве. А то и вообще прилечь в тени и забыться сладким сном. Рука перестала напоминать своей болью о недавних событиях, но случилось уже слишком много для двух дней, проведенных в Треугольнике. Только сейчас он понял, как устал. Разморенный солнцем, уже с усилием передвигающий ноги, он дошел до берега ближайшего озера.
Место, на которое вышел Сергей, было высоким, и с него просматривалась почти вся гладь. Несмотря на естественную способность водоема к самоочищению, в этих озерах уже давно не обитали рыбы, по его берегам не гнездились утки. Черная, непроницаемая даже для солнечного света вода отталкивала, пугала своей глубиной. По берегам озера теснились заросли ольхи. Часть деревьев были высохшими и стояли криво, как покосившиеся скелетики.
Сергей присел на край обрывистого берега, а затем совсем растянулся на траве. Вглядываясь в голубое небо, где чертил белый след самолет, он вернулся мыслями к Нике: «Вот ведь девка какая попалась! Говорит всё какими-то загадками, в глазах у нее спирали эти крутятся – наваждение какое-то… Наговор на присушение красна молодца на красну девицу, блин!.. И все-то у меня не как у людей! Все друзья давно машины имеют – здоровенные красивые джипы. Девчонок все снимают. Обженились все, дети есть. А у меня что? Работа в бюджетном учреждении. Зарплата 14 в месяц. Командировки еще. По районам вечно, как дурак, мотаюсь. Нет, конечно, нельзя на судьбу роптать, я, в общем-то, не жалуюсь. Да, бюджетник, но работаю не на дядю, а на государство. Да, машины нет, но вот квартиру родители помогли купить. Мне вообще эта машина нафиг не нужна, за последние года три Киров сплошь превратился в одну огромную дорожную пробку... Да и потом, кто еще так свободен, как я? Ни семьи, как говорится, ни забот… Не понял, что это я тут разнылся? Я же только что такую девушку встретил! Она, блин, одна полжизни стоит!» Всплыли греющие сердце приятные воспоминания о Нике. Вот они с Юркой плескаются в лунном свете у белой песчаной косы. Вот она сидит за вечерним костром, и блики пламени играют на ее лице…
Вдруг Сергей услышал какое-то движение за соседней ольхой, которая, как назло, загораживала обзор. Мгновенно собравшись – будто и не было никакого расслабления, Сергей осторожно стал обходить большой куст прибрежных зарослей.
Только вновь вернувшись на берегу озера и выглянув из-за высокой травы в надежде отыскать источник беспокойства, он услышал добродушный голос:
- Ты это, ружьишко-то разряди, а то стрельнет ненароком, - под кустом в тени ольхи на большой, заросшей травой кочке стоял среднего роста пожилой мужчина с гладко выбритыми щеками, на которых играла хитрая улыбка. В руках он держал удочку, а по черной воде озера плавал поплавок.
- Здесь же нет рыбы, - ошарашено сказал Сергей.
- Нет рыбы, нет рыбы, - то ли передразнил, то ли съехидничал рыбак.
- Все же знают, что самое рыбное место только там, где говорят, что рыбы нет, - после минутной паузы изрек он.
- Да и потом, вот ты бы проверил, прежде утверждать.
- А что тут проверять? Это самые грязные озера в области. Причем загрязнение распределяется в толще озера послойно, чем глубже, тем грязнее.
- Ой ли?
По его провокационной интонации стало ясно, что дедок не прочь поболтать. Тем более, что пока особого клева не наблюдалось. Сергей спрыгнул под берег в тень и уселся рядом. Но к своему огромному удивлению, в воде у ног рыбака он увидел садок-сетку, полный золотистых карасей.
- Ни фига себе! - не удержался он от восхищения.
- А я тебе что говорил? Вот все вы так, молодежь… Все ставите под сомнение. Все хотите опровергнуть, ничему не хотите верить. Зачем вы тогда вообще в этот Треугольник лазаете, раз поверить здесь ничему не можете? А зачем в глаз «циклона» лезете? Что вы ищете в дырке от бублика?
- Ну так интересно ведь, - не понимая, к чему клонит дедок, буркнул Сергей.
- Интересно им. Ну а если напрямую спросить, какую цель вы тут перед собой преследуете? Поиграть в сталкеров? Пострелять в оборотней? Погулять как ежики в тумане?
Сергея начинал заводить этот диалог:
- Ну и даже если и так, то что?
- Так да не так, - ответил дед, - я ж говорю, отрицание - это ваше все. А вот более зрелый человек на твоем месте подумал бы над ответом. И сказал бы, что ищет он в Треугольнике себя в первую очередь. Давно мы все себя потеряли и ищем всю жизнь. Это еще повезет, если найдем к концу, а ведь многие так и… не узнав. За истиной, за подсказками сюда люди тянутся, ну а кому нужна только вера, для тех есть религия. А истина, она, брат, существо совсем другого свойства.
- Что-то запутался я в этих ваших туманных мыслях. Может, вы мне как-то попонятней все объясните?
- Ну так о чем речь! Проблема и счастье молодых людей в том, что они не видят ситуацию целиком в ее взаимосвязях, в ее историческом развитии, в ее движении. А это все равно, что судить о красоте полета степного орла по одной фотографии, где он только подпрыгивает, чтобы взлететь, - невозмутимо продолжал дед,
- Вот я пришел работать на комбинат, когда тебя еще и в проекте не было. На моих глазах вырос Кирово-Чепецк. Как жили мы тогда, как верили! Понимаешь, как-то больше было у людей счастья, больше радости. Да, комсомольские собрания там всякие, первомайские демонстрации, которые все ругали, но в большинстве любили на них ходить. Был какой-то азарт в жизни, не просто там зарплату получали, не просто детей воспитывали, в городе в этом жили. Он был наш – этот город. Мы им гордились, работали в нем. И комбинат… да он для нас родным был. Отец у меня еще на ипритном производстве работал. Вы хоть знаете, что такое ипритное производство? А я сразу после 9 класса в 58 цех пришел слесаришкой, а после армейки вернулся и до мастера путь прошел. Если посчитать, сколько я комбинату отдал и сил и здоровья!.. И не за деньги, не за зарплату. За идею. Все мы мечтали тогда о каком-то большом, прекрасном, солнечном мире. В котором люди не умирают и не стареют. Где счастье можно брать, сколько надо, и никто не уходит обделенным.
А вы вот все, современная молодежь, все говорите – не город, а душегубка, не химкомбинат, а производитель отходов. Да если бы не мы в свое время там здоровье свое оставили, вас бы и не было, да без того оружия, которое мы там создавали, давно бы нас на колени поставили. А вы все про экологию, про загрязнения. Да не поменялся бы строй, так давно бы все вывезли, все утилизировали, это сейчас, при новых хозяевах не то совсем...
Поэтому, касательно Треугольника, я вот, например, считаю его подарком, подарком нам - всем тем, кто строил город, строил комбинат, кто работал на нем, жил им. Кто любил свою работу, чьи мечты о прекрасном будущем воплотились, реализовались. Пусть не в том виде, пусть не конкретно то, что мы хотели. Мне кажется, что души тех, кто был причастен к великому делу и не дожил до появления Треугольника, нашли в нем вечное прибежище.
- Это, конечно, оригинальная гипотеза… но откуда Вы знаете, что так все и есть? Что Треугольник это не ответ, ну предположим разумной Земли – Геи на сверхсильное загрязнение территории, а реализация мечтаний строителей и работников комбината?
- Да в том-то и дело, что человек думает только так, как хочет думать. Мне нравится эта гипотеза, она не лишена изящества – подумать только, в центре белой вращающейся спирали на пятачке залитого солнцем луга живут души наших отцов, товарищей. Мы всегда можем прийти не на кладбище с безобразными металлическими оградками, а на живописный луг и поговорить с ними. Но ты, скорее всего, прав, тема Треугольника никак не связана с мечтами нашей юности, это у меня просто уже старческие изменения. Это мне совсем уже как старику, хочется иногда поговорить, ну или представить, что говорю с друзьями своего детства, с товарищами по работе, которых я по воле случая пережил. Никогда не думал, что буду одинок к 60 годам. Жену схоронил, как уже пять лет назад. Дети уехали в Москву, с работой сейчас в Чепецке невесело, довели, блин, эти капиталисты-олигархи, мать их! Друзья или в земле или в бутылке. Вот только и остается, как на рыбалку ходить, да мечтать о несбыточном, вспоминать славное, но минувшее время. Не стоит за это винить меня – старика...
А насчет души земли, Геи, то я даже наверное согласен с тобой. Чувствуется тут какая-то выплескивающая из земли энергия. Почему я и люблю сюда ходить. Вроде уже невмоготу, и кости ломит и в легких воздуха не хватает… это я еще в юности как-то хлора вдохнул. А придешь сюда на рассвете, забросишь удочку, и, глядишь, к обеду домой приходишь как огурчик. Как будто в санатории пару недель побывал. Да и чувствуется в Этом мире какая-то задумка, какой-то проект глобальный, чья-то воля. Не для пустой забавы сталкеров этот Треугольник кто-то создал, все здесь имеет своё значение.
- А Вы тут часто бываете? Раньше я как-то Вас здесь не замечал.
- Да я честно признаться всегда любил на Жуковское или Ивановское на рыбалку. Сам я эту рыбу-то не особо и ел – то кошке отдам, а то и вообще выпущу потом. А как появился «циклон», так я только сюда и стал ходить. Здесь вон рыба вдруг появилась. Да и девушка-красавица всё молоденькая стала сюда приходить и компанию мне составлять. Так вот сидит на берегу, как ты сейчас, и все разговоры ведет со мной. Имя у ней такое модное – Ника.
- Ника?! - подскочил Сергей, как ужаленный, - Вы ее давно знаете?
- Ну так вот уж как третий год с ней и болтаю по утрам.
- О чем? О чем вы с ней болтали? - не мог скрыть волнения Сергей.
- А! Парень вижу, и ты ее знаешь. Ну как о чем? О чем обычно болтают со стариками: о былых временах, о погоде, ну и о Треугольнике, конечно. Странная она конечно, и вопросы она какие-то непонятные задает или может я уже в старческий маразм впал. И еще не меняется она, ни на внешность, ни на одежду, и летом осенью в одном и том же ходит. Но с ней хорошо, приятно, спокойно. Как бы я хотел такую дочь.
- А может вспомните, что она о себе рассказывала, кто она, где живет?
- Не, не вспомнить мне, парень, и время прошло, да и память не та. Да ты не грусти, не переживай, много чего тут чудного, в этом Треугольнике. Разгадаешь и эту загадку.
- А Вас как зовут? - Вдруг вспомнил о правилах приличия Сергей.
- Меня? Ну можешь звать меня дядя Вова, для твоего-то дедушки я еще молод больно. Хе-хе, - глаза ехидно прищурились, на лице появилась улыбка. По всему было видно, что разговор ему нравится и он рад своей шутке.
- А меня Сергей зовут.
- Очень приятно, - протянул руку дядя Вова и заглянул своим пронзительным взглядом в глаза Сергея. Человек с таким взглядом был весьма не прост, а почтенный возраст только добавляли ему проницательности.
- Уж не влюбился ли ты в Нику часом?
Сергей отвел глаза и смутился.
- Даа, молодежь – протянул дядя Вова, - Эх, блин… - и опять чему-то улыбнулся.
- Смотри парень, Треугольник не место для всяких там делишек, типа шуры-муры. Смотри, как бы она двойником не оказалась.
- Что еще за двойники? - удивился Сергей.
- Ну так я тебе и говорю, давно я сюда хожу, то через день, то раз в неделю, как здоровье позволяет. И давно уж приметил, что тут еще рыбак ходит какой-то. И тропинки по берегу вон натоптаны, и, то склянку с червями оставит, то кормушку, то фантик конфетный. И сколько я ни хочу с ним встретиться – хочется же пообщаться на профессиональные темы, все никак не могу. То он на другой стороне озера и пока я к нему пробираюсь он уже уйдет. То идет вроде бы не спеша впереди, а догнать его не могу. А как-то раз вышел он на озеро, ну тут вон у старой дамбы, - и дядя Вова махнул рукой в сторону 15084 наблюдательной скважины, что перед самой рекой Елховкой, - и прямо напротив меня. Я замер, ну чтоб не заметил меня, а то давно понимаю, что он меня избегает. Стою и разглядываю. И есть в нем что- то знакомое такое. И кепка выгоревшая почти белая как у меня, и курточка камуфляжная, ну совсем как эта. И брюки такие же, как у меня, я их у брата взял, офицерские, с лампасами. А пригляделся к лицу, так вообще чуть в воду не свалился. Зрение у меня, конечно, не то, все этот хлор… Как-то раз месяц в больнице провалялся, неделю не видел ничего… Но лицо я его разглядел, парень. Я это был, как в зеркале. Я еще как во время аварии в 28 цехе руку левую поломал, так она у меня не до конца сгибается и немного вбок ее уводит, так он ей также куце двигал. Я как будто остолбенел, так наверно и простоял бы полдня, да он меня увидел и ушел. Посмотрел на меня так без удивления, повернулся и помахивая рукой ушел куда-то в другое место. Так я его иногда и вижу до сих пор.
Вот и думаю, что треугольник двойников из некоторых людей делает. Не знаю, выходят ли они отсюда. Я, по правде сказать, после этой встречи прям параноиком стал - все по городу иду, и в лица стариков всматриваюсь. Вдруг он где встретится.
Или все боюсь, что придет да пенсию мою получит. Хе-хе-хе, - опять захихикал дед, - много чудес в Треугольнике парень, много.
Сергей молчал. Он переваривал ошарашивающую информацию. Неужели и Ника тоже чей-то отпечаток, слепок? Это могло объяснить многие странности ее поведения. Эти спирали «циклона» в глазах. Эти намеки на его прозрение в холотропе.
Разноцветный поплавок вдруг дернулся и замер, от него пошли круги. Затем еще раз и резко ушел под воду. Дед, не растерявшись, резко подсек. Старая бамбуковая удочка согнулась в дугу и из воды выпрыгнула пойманная рыба. Извиваясь всем телом, карась болтался на тонкой леске. Дядя Вова аккуратно снял трепещущего карасика с крючка.
- Протяни ладонь.
Сергей встал и протянул открытую ладонь, на которую дед положил рыбу.
Сергей поднес карася ближе к лицу и стал разглядывать. Карась как карась. А нет! Нет! Уже не карась, уже желтая латунная гильза 20 калибра, точь-в-точь какими он пользуется.
Сергей опешил.
- Я вот как-то читал, давно уже, о том, что мы видим совсем не то, ну или совсем не так, как есть на самом деле. Ну, глаза получают картинку, зашифровывают ее и передают по нервным каналам, а мозг потом расшифровывает и понимает. Так что тут может быть много пробелов, ошибок что ли. Как зашифровать, как дешифровать, как понять. Вот тут и сбои из-за работы этого «циклона». И видишь не совсем то, что есть. А гильзу-то ты подбери, небось потерял, - ехидно улыбнулся дед.
- Ага, тут недалеко от оборотня отбивался.
- От оборотня – хе-хе-хе. Увлекательное занятие.
- Да уж куда веселее-то, там за два дня чуть два раза не задрали, - понурив голову, сообщил Сергей.
- Ага, не разодрали, хе-хе-хе. На клочки, хе-хе-хе. И уволокли бы, и кости только беленькие обглоданные от тебя остались!
Сергея опять начал задевать этот бодрый дедок.
- Вы бы сами в такой ситуации оказались! Я вот… Ну вот напрыгнул на меня один вчера. Так я от него уже ножом отбивался.
- Ножом! А не могууу!!!! Ха-ха-ха, - покатился со смеху дед, - ну блин, молодежь, вы даете! Ну видел, как вы в них пуляете из своих автоматов, но чтоб с ножом? Нее, это что-то новое, Вячеславу Сергеичу расскажу, пусть посмеется. С НОЖОМ!!! ха-ха-ха!
Сергей который раз почувствовал себя в дураках. Но решительно не понимал, над чем смеется дядя Вова.
Просмеявшись, дядя Вова опять насадил наживку и закинул удочку.
- Да парень, насмешил ты меня. Я, правда, сам не знаю, кто догадался и когда, наверное какой-то умный человек. Но, в общем, ты сам не догадывался, почему оборотня оборотнем называют?
- Неет, - честно признался Сергей, - ну я думал, всех здоровых зубастых волков так называют.
- От-те раз! Оборотень он потому и оборотень, что обращается. Оборачивается.
- В кого это он оборачивается?
- Ну, правильней спросить, из кого он оборачивается. А тебе никогда не казалось странным, почему оборотни никогда не нападают на сидящих, спящих людей, не нападают сразу всей стаей? Прекращают нападать, как только получат пусть и не смертельные раны, даже если их просто зацепит пулей?
- Что Вы хотите сказать, дядя Вова? Достали уже Ваши загадки если честно.
- «Пришел в Треугольник – привыкай удивляться» - сказал кодовую фразу МИРа дядя Вова, чем очередной раз ошарашил Сергея.
- Да я вот от товарища своего, Вячеслава Сергеича узнал, что оборотни - это наши глубинные подсознательные страхи. Сильные, зубастые, ну и как положено – страшные. Только самые настоящие! Для кого-то это отец-алкоголик, избивший в детстве, для кого-то – хулиганы, отобравшие по дороге в школу портфель, темнота, привидения. В общем, для кого что – я не специалист по страхам. Треугольник их как бы проявляет, оживляет. А придумываем их мы сами. Они в нас живут, постоянно каждый день нападают на нас, но мы этого не знаем, это глубоко где-то там, в мозгу, все происходит.
- То есть, Вы хотите сказать, что оборотни - это всего лишь плод моего воображения?
- Да нет! Ты все не так понял! Не игра это воображения, они настоящие настолько, насколько ты сам этого хочешь. Насколько ты их пытаешься побороть, насколько глубоко прячешь в подсознание. Да и не стоит так все буквально воспринимать, но в целом как-то так.
- А почему они нападают тогда?
- Наверное, пытаются отыграться. Мы же их в самые темные углы запихиваем, стараемся забыть, выкинуть из памяти. А в Треугольнике сложно что-то забыть, все всплывает, попадает на удочку и оказывается в руках… хе-хе-хе, - дед опять, похоже, был рад выстроенной им самим аналогии.
- Так они же падают, рычат, из них кровь бьет фонтаном, они же живые…
- Ну конечно живые, а ты бы испугался, если б тебя хотели растерзать призраки?
Опять-таки, а есть у тебя доказательство, что они живые? То, что ты видел, это еще ничего не доказывает. Да, от полученной пули они отступают, но от пули или от заряда ярости, загоняющего их еще глубже в подсознание?
Сергей закатал разрезанный надвое рукав на левой руке, и развязал повязку из пучка травы и белого мха:
- Вот, меня вчера оборотень цапнул.
Дядя Витя на секунду отвлекся от созерцания поплавка и мельком глянул на покрасневшие аккуратные порезы на запястье.
- Ээ брат, - изрек он нахмурившись, - это ты сам себя ножиком и порезал. Гляди: порезы все ровные и тонкие, и под углом небольшим - как раз с правой руки и острым ножом. С внутренней-то стороны рука и не задета. Видел я, как собака соседа по гаражу в 79-ом году руку разорвала, так там чисто следы клыков, рванина, клочья и синяки на всю руку и шрамы такие страшные. Ты сам-то веришь, чтоб огромный волчара с такой пастью руку при тебе бы оставил? Отхватил бы на раз!
Сергей машинально сунул руку в карман брюк, куда утром положил выбитый выстрелом белый клык оборотня. Рука нащупала в кармане что-то мягкое, как носовой платок. Холодея от страха, Сергей осторожно, как ядовитую змею, вытащил свернутый несколько раз в неширокую полоску белый тонкий хлопчатобумажный материал. Это была солдатская подшива – подворотничок армейской куртки, прошитый и отглаженный. Не простой подворотничок, а «дедовский» с вышитой на нем зелеными нитками кличкой. На белой ткани красовалась надпись «ШЕФ». Ноги Сергея подкосились. Он плюхнулся на траву. Память нахлынула как цунами.
Он еще зеленый «запах» (до присяги призывников называют запахами). Зеленый это по общеармейским меркам. Но, поскольку он был после института, в отличие от всех своих остальных сослуживцев, то был намного их старше, да еще и с образованием. Оба эти фактора вызывали в сердцах как товарищей по призыву, так и старослужащих лютую, ничем логичным не объяснимую ненависть.
Особенно отличался свирепым отношением к нему старший сержант их отдельной бригады связи по фамилии Шевченко, но все называли его ШЕФ. Шеф был «дедушкой», у него был авторитет и определенные вольности против устава. Здоровый деревенский бугай Шеф не любил людей, знающих больше чем он, имеющих образование. Он сразу возненавидел Сергея. Заставлял его после отбоя развлекать его разными рассказами, постоянно ставил в самые тяжелые наряды, не пропускал повода откровенно над ним поиздеваться, постоянно доставал, гнобил, унижал. Один раз сильно избил ни за что.
В тот день перед вечерней проверкой Сергей, как обычно, постирал подворотничок «дедушки», погладил его, подшил на форму. После проверки и вечерней прогулки аккуратно сложил его форму на табурет у кровати, положил под подушку подписанную сигарету и, получив обычный вечерний подзатыльник от Шефа, улегся на свою койку на втором ярусе.
Скорей всего ночью какая-то сволочь, а вернее, тоже какой-то собрат по несчастью, также вынужденный пришивать дембельские воротнички, отодрал с формы Шефа чистый отглаженный и бросил грязный. А утром на утренний осмотр пришел сам взводный и отчитал Шефа перед всей ротой за неопрятность. Его «дедушку» отчитывают перед строем, и за что? За неопрятность! Более страшного упрека для дембеля нельзя найти, и Сергей шкурой чувствовал очень серьезные неприятности.
То, что произошло дальше, было намного серьезнее того, чего он боялся. Сразу после развода его препроводил в туалет один из младших сержантов. В туалете на подоконнике между кабинками и писсуарами возвышался Шеф, всем своим видом показывая тяжелую обиду. «Что ж ты, Серый, так подвел-то меня? А? Специально наверное решил подшутить, ботаник бля». Шеф встал с подоконника и подошел. Сергей и не пытался защищаться, их было трое, шансов избежать оплеух не было. Могучим ударом в челюсть Шеф сбил его с ног, затем ударом по затылку расшиб об кафельный пол нос. По серой плитке полилась кровь. Голова наполнилась звоном и тупой болью. Стало страшно, нестерпимо страшно даже не перед болью, а перед смертью. Сергею вдруг показалось, что этот урод убьет его, пробьет его голову об унитаз или выкинет из окна с 4 этажа казармы. Вся вселенная в тот момент была заполнена старшим сержантом Шевченко. Он был ее богом, страшным и всесильным. В голове было только одно желание – только бы он прекратил, только бы перестал, только бы выпустил из туалета. Сергей попытался встать, но новый удар выкинул его в умывалку. От сильного удара Сергей буквально влетел в большое зеркало, оно не удержалось и обрушилось на Сергея. Один из острых осколков впился в тыльную сторону шеи. Сергей затравлено закричал. В туалет влетел вернувшийся из штаба ротный, и по его команде Сергея быстро уволокли в санчасть.
Затем он два месяца провалялся в гарнизонном госпитале. Осколок, к счастью не задел ничего важного, но на всю жизнь у него остался шрам. За время его лечения Шевченко разжаловали до ефрейтора и успешно демобилизовали. Больше они не виделись, но страх перед старшим сержантом все эти годы жил в нем. Он до сих пор боялся его. Все думал – что будет, если они вот так встретятся на улице?
- Да парень, озадачил я тебя, судя по всему.
- А кто это такой, Ваш Вячеслав Сергеич? - чтобы изменить направление неприятных мыслей спросил Сергей.
- Вячеслав Сергеевич - это дружок мой закадычный, сосед мой по подъезду. Образованный человек, учитель. Жаль только, не ходит уже как три года. Ноги у него отказали. Времени у него вагон, вот он и сидит целыми днями и о Треугольнике все думает. На компьютере все что-то набирает, наверно книгу какую то сочиняет.
Сергей вспомнил одного из самых активных завсегдатаем форума ПУТь под ником «учитель», и в его голове появилась догадка. «Учитель» всегда поражал остальных участников системными знаниями о Треугольнике, строил красивые гипотезы, высказывал интересные предположения, но на предложения о совместном прохождении ПУТи всегда отвечал отказом.
- А где живет Вячеслав Сергеевич?
- О, да ты никак, парень, в гости к нему собрался? Ну сходи, сходи, он гостям всегда рад. Страсть как любит поболтать. Улица Мира, дом 25, квартира 15 – легко запомнить.
- А Вы в этом же подъезде?
- Да, только в 23 квартире.
Июньское полуденное солнце стало опять затягивать облаками. Вдалеке прогремели раскаты грома, слышимые даже сквозь монотонный гул комбината.
- Ну вот и клев закончился. Пора домой топать, – весело сообщил дядя Вова. Он выдернул из воды поплавок, снял с крючка наживку.
- А насчет этих – двойников, Вы думаете, они живые?
- Да откуда мне знать, парень? Все, что происходит здесь, не просто для понимания. И скажу больше, это самое понимание у каждого должно быть свое. Вот я сказал тебе про оборотней. То, что сказал - в отношении меня действовало. Один-два раза я без ружья встретился с оборотнями нос к носу. Первый раз столкнулся с пацаном из старших классов, который меня, малолетку колошматил по дороге из школы, второй раз с рабочим своим из 28 цеха Самарцевым Евгением, который во время той аварии ранение получил и в больнице скончался. Не легкие были эти встречи, но после них оборотни больше не нападали. Так иногда, пройдут в стороне, покажут оскаленную пасть, и все. Другое дело, как оно с тобой все получится, может они и впрямь настоящие. В Треугольнике все и всегда надо понимать только через призму своего опыта, - и дед заговорщически подмигнул.
- То есть и двойники эти, тоже не факт, что существуют?
- Ну конечно, я бы даже сказал не факт, что для тебя они существуют. Я еще раз говорю – хочешь что-то познать в Треугольнике, сделай это сам. Только твой опыт в этом тебе помощник. То, что для тебя реально, всегда может показаться нереальным другому, и наоборот... Так, а сейчас мне и впрямь пора домой. А в гости заходи, конечно, как в Чепецке будешь!
Дядя Вова, покряхтывая, вылез из-под обрыва, поудобней перехватил садок с карасями, закинул на плечо удочку, и пошел в туман.
Сергей остался на берегу озера один. Черная вода хранила свои тайны. Никаких намеков на жизнь в ее глубине по-прежнему не было. Даже водомерки не прыгали по ее свинцовой поверхности. Сергей спрятал в карман брюк скомканную дембельскую подшиву Шефа, задрав голову, посмотрел на тяжелые дождевые тучи и стал выбираться на луг.
Юра сидел у еле чадящего синим дымом костра. Вокруг сгущался туман.
- А, вышел, - то ли констатировал, то ли удивился он, - перекусим и на выход?
В ответ Сергей только утвердительно кивнул головой. Доев весь запас копченого сала и выпив остатки утреннего чая, уже под разошедшимся сильным дождем они пошли к 3 радиоактивной карте шламотвала.
Сергей надел поверх куртки и рюкзака пончо. Юра шел в ветровке. Ботинки, только немного просохшие, снова набрали воды. От травы опять намокли и потяжелели брюки. Дождь крупными каплями стучал по синтетической ткани пончо. Сергей шел, глядя себе под ноги, наблюдая, как утопают в лужах черные носки берцев. Ружье висело на плече стволом вниз.
- Что с тобой такое? Почему не смотришь вокруг? - возмутился Юра
- Да так, накатило что-то, - на самом деле в голове Сергея уже который раз за день все переворачивалось с ног на голову. Зато это общение с дядей Вовой даже как-то приземлило его мысли, придало им более-менее прямое русло. Сейчас главное не забыть, что он там наговорил, квартиру не забыть, где живет Вячеслав Сергеевич. А дальше, дальше сами разберемся, что к чему. Видно будет – рассудил Сергей.
Залитая дождем в низине «желтая дорога» сменилась высокой дамбой 6 секции хвостохранилища, по которой они быстро добрались до сбросного лотка. Он шел между секциями шламоотвалов и хвостохранилищ. По нему отводился ливневый сток в реку Елховку со всей площади хранилищ отходов, вдоль проходили трубные магистрали, кабельные эстакады.
Как и на других территориях вблизи «глаза циклона», здесь часто стоял туман. Самый простой способ преодолеть заросшую высоким ковылем низину заключался в том, чтобы перейти её по железной эстакаде вдоль трубопроводов. Только трудно найти ее в таком густом тумане.
Память не подвела, и в углу 5 секции хвостохранилища они наткнулись на трубу и уже по ней вышли к эстакаде. Заржавевший, хлипкий с виду мостик был сделан для обслуживания трубопроводов и другим своим концом упирался во вторую секцию. Как раз туда, куда лежал их путь. Узкий мостик с листом высечки снизу и двумя перилами по бокам висел в белой бесконечности. Шагаешь из тумана в туман, внизу шевелится море высокого ковыля. Кажется, что под ногами размеренно дышит огромное существо, а двухметровый ковыль – это его щетинистая шкура. В ватной тишине приглушенно звучали только шаги двоих ПУТников.
Мост между мирами.
Путь в бесконечность.
Ржавая дорога в преисподнюю.
Проклятый путь.
Все эти названия одинаково подходили к этому месту. Все были уместны в этом таинственном, завораживающем тумане Треугольника. Все было одинаково приемлемо. Добро и зло уравновешивались на весах хрупкого мостика. Металлическая эстакада в виде поперечины, к которой присоединены две чаши хранилищ отходов. Шестая секция хвостохранилища и вторая секция шламоотвала колебались в молоке тумана, балансируя на тонком коромысле путепровода.
Двое ПУТников прошли как раз половину пути, как вдруг мир и вправду будто качнулся. Белый туман лишал ориентиров, но орган равновесия не мог так подвести.
- Что происходит? – воскликнул Юра, - мы падаем что ли?!
- Нет, скорей это какая-то очередная иллюзия. Голова кружится, я бы постоял на месте. И даже немного сдал бы назад пару шагов!
- О! Аккуратно, блин! - металлическая эстакада, вначале провалившись носом, отыграла назад и, наверное, задралась бы в небо, если бы его можно было увидеть.
- Это что такое вот сейчас случилось?
- Где мы блин?
Как будто играя, металлическая эстакада раскачивалась. Происходящее просто не укладывалось в голове. Это было не только не логично, но просто безумно. Из-под ног уходил не только металлический мостик под ногами, но и все законы механики. Голова кружилась не столько от уходящего из-под ног металлического каркаса, сколько от мысли, что этому мостику между двумя высокими дамбами просто НЕГДЕ так раскачиваться.
Вцепившись в поручни мостика, они пытались остановить эти качели, балансируя как акробаты. Аккуратно перемещая вес тела, им удалось уменьшить амплитуду качания. Голова кружилась, поджатые ноги сводило судорогой, желудок бунтовал, но приходилось терпеть боль из страха пошевелиться. Металлический мостик обрел равновесие, осторожно, боясь нарушить баланс, оба плавно уселись спиной к спине и вытянули ноги. К дрожащим мышцам прилила горячая свежая кровь, в грудную клетку хлынул поток свежего воздуха. К спине прилипла намокшая от пота футболка.
- Вот ты блин, зазеркалье какое-то, кто бы рассказал – не поверил бы! Мосты, блин, под ногами в качели превращаются – заворчал Сергей, - я уже просто тривиально хочу домой. Никогда не думал, что буду жалеть не о том, что слишком быстро пролетело время в Треугольнике, а о том, что по дороге домой возникло слишком много препятствий и никак не можешь из него вырваться.
- Какие будут предложения? – спросил Юра.
- Даже не знаю. Можно попробовать слезть вон по той опоре на землю, если она не пропала еще. Но до поры нам еще добраться надо.
- Даа, незадачка!
- Я о такой ловушке еще не слышал.
- Да этот путь всегда рекомендовался, как наиболее безопасный.
Дождь перестал капать, стало чуть светлее. Как назло «циклон» не желал рассеиваться, не хотел показать выход. Очень осторожно оба сняли дождевики и аккуратно подсунули под клапаны рюкзаков.
- Есть у меня одна идейка – сообщил заговорщическим тоном Юра. Если мы одновременно будем удаляться от оси этой нереальной конструкции, то при условии, что наш вес будет равным, мы сможем дойти до концов эстакады и спрыгнуть на откосы дамб.
- Блин, высоковато получится, плюс там, в траве железо может какое-нибудь оказаться.
- Вообще-то есть еще вариант посвистеть для рассеивания тумана, - явно пытаясь поднять настроение, сообщил Юра, - я читал, что викинги так поступали. Оттуда якобы и обычай этот пошел. А так, если честно, гляди, какая аллегория выстраивается, мы должны уравновешивать друг друга. Ну, скажем, твою импульсивность я должен уравновесить своей рассудительностью, твое плохое настроение – своим оптимизмом, ну и так далее.
Сергей очередной раз поразился проницательности нового друга. Этот интеллигентного вида парень был явно не промах. Сергей не припоминал, чтобы за два дня у Юры было плохое настроение, он всегда был открыт для общения, всегда был готов помочь. Сквозь очки в изящной оправе на тебя всегда смотрели умные добрые глаза. Его способность быстро разводить костер выдавала в нем бывалого туриста, а ароматное сало из его запаса серьезно подпитало днем силы.
- Юр, а что тебе Ника сказала, перед тем как уходить, если конечно это не секрет?
- Сказала, чтобы я тебя не бросал. Так вот дословно и попросила, - Юра повернул лицо к Сергею и, сделав пафосную физиономию, проговорил: «Не бросай его, Сэммиус Генжи, он у нас теперь хранитель кольца» ха-ха-ха. А идем мы в страшный Мордор! Чтобы в 58 цехе уничтожить кольцо всевластия!!! Ха-ха-ха!
Некая аналогия с реальностью в Юркиных словах действительно была и Сергей тоже усмехнулся.
- Лучшая шутка за пару последних дней! Ты молодец! – похвалил его Сергей. Настроение поднялось, и сразу, как в компьютерной игре, откуда-то появились новые силы, усталость перестала чувствоваться.
- Я хочу пойти назад, соответственно, ты пойдешь вперед, - предложил Юра, - встретимся у 3 секции, у таблички «радиоактивность». К тому же, велика вероятность, что как только мы дойдем до конца, наваждение спадет.
Первые несколько шагов все шло гладко. Опора под ногами лишь немного колебалась. Но чем дальше они расходились, тем сильнее становились колебания. Вскоре пришлось совсем остановиться, и, замерев, подождать, пока успокоится раскачивающийся мостик. Конец, к которому был ближе Сергей, все больше и больше склонялся к земле, в то время как Юра поднимался выше. Видимо Сергей был тяжелее. Еще через пару шагов Сергей четко увидел впереди дамбу шламоотвала, поросшую высокой травой. Ощущение гравитации резко вернулось на свое место. Из-за отклоненного назад корпуса – поза еще сохранялась, чтобы компенсировать кажущийся наклон эстакады вперед, Сергей свалился на рюкзак. Ствол ружья жалобно звякнул, ударившись о металлический пол.
- Юр, ты как там?
- Нормально, я тоже добрался почти, – прозвучал из тумана приглушенный голос.
- Вот и славно, - Сергей, пройдя еще несколько шагов, перелез через перила и спрыгнул в высокую траву. Приземление было удачным. К счастью никакого металла под ногами не оказалось.
- Юр, ты на земле? - крикнул в туман Сергей
- Да, выхожу к тебе, – голос был очень приглушенным и едва был слышен.
Сергей, наслаждаясь надежной опорой под ногами, брел по высокой траве, и до места встречи оставалось совсем немного, когда с правой стороны возникло движение и из тумана вышли оборотни.
На этот раз они не нападали сразу, а разделившись, огромными прыжками охватывали Сергея полукругом. Их было семеро. «Ну надо же, - подумал Сергей, - сколько у меня тайных страхов». Оборотни впервые за все время встреч с ними как будто опасались его. Прижавшись к земле, они злобно сверкали глазами, выглядывая из высокой травы. Ружье безвольно висело на плече. Сергей был спокоен и собран, страха перед ними не было. Была скорей какая-то фатальная обреченность: все-таки мир Треугольника сильнее, какой смысл пытаться его победить. В голове промелькнула мысль: «Хорошо, что нож на своем месте, на бедре, если что –успею дотянуться». Рациональная его часть все-таки не так легко примирялась с нереальностью пасти оборотня.
Из полукруга, злобно рыча, вышел вожак. Когда до Сергея оставалось несколько шагов, оборотень сделал кувырок, из которого вышел уже старшим сержантом Шевченко. Вместо волчьей морды – широкое, не испорченное интеллектом лицо деревенского увальня, маленькие хитрые глазки и массивная шея. Сержант мгновенно подскочил к Сергею и резким ударом в лицо бросил его на траву.
- Ну что, Сережа? Принес мне мой подворотничок? – злобно крикнул Шеф, - я давно хочу с тобой поквитаться за пятно на моей биографии. За то, что из-за тебя, из-за какого-то духа зеленого с меня лычки сняли и характеристику хорошую в ментовку не дали. Ты мне, можно сказать, всю армейку испортил. Щас мы с тобой еще и за стрельбу по нашему серому брату посчитаемся. Думаешь каково – получить заряд картечи в морду в упор? Какая это сумасшедшая боль? Щас будет тебе море боли! Ты у меня щас траву будешь есть и блеять как козел! Понял, урод? Ботан долбанный!
Сергей встал и, вытирая с рассеченной губы кровь, улыбнулся старшему сержанту. Увидев его ошарашенный, взгляд Сергей начал разговор: «Прикинь, какая несправедливость – я, нелепый ботаник, работаю сейчас главным специалистом в чистой и светлой конторе, хожу на работу в костюме и белой рубашке. Сижу целыми днями за большим столом, все меня называют по имени и отчеству, глядишь еще пару лет и начальником отдела стану. Квартира у меня в спокойном районе областного центра. В девчонку вот хорошую влюбился. И что ты имеешь? Покосившийся деревянный дом в глухой деревне, в которой остались только старики, и даже твоя школьная подружка убежала в Питер? Работа в Москве мусорщиком без соцобеспечения и грязная маленькая квартира, которую вы снимаете вчетвером? От суррогата алкогольного наверно уже печень побаливает, сердечко стучит в 30-то лет? Тут невольно на весь свет озлобишься. Неудачником быть обидно. Так что зря ты на меня злобу держишь – судьба, Шеф, у тебя такая.
Зато помнишь, как ты меня от дембелей из соседней бригады десантников отмазал? Они же реально с меня тогда хотели берцы новые снять. Да и, чего уж греха таить, ты не был самым свирепым дедушкой в нашей роте. Вон Сабанцев парню с нашего призыва вообще челюсть сломал. Так что ты это, давай лучше как-нибудь пивка сходим попить, расскажешь как там «Мааасква» поживает».
Старший сержант опешил. Вся его решительность, злоба куда-то ушли, растаяли. Он как бы сдулся, и вот уже похудевший, с нездоровым цветом лица перед Сергеем стоял мусорщик Шевченко. Он заискивающе сверкнул маленькими глазками и, подавшись назад, перекувыркнулся в воздухе, встав на траву большим волком. Не огладываясь, он пошел прочь и оставшаяся стая, трусливо поджав хвосты, потянулась за ним. В тумане глухо прогремел выстрел. Где-то впереди Сергея звал Юра.
- Это твои оборотни были? А то я с перепугу по ним пальнул.
- Ага.
- А ты чего не стрелял?
- Это призраки, Юра. Это наши страхи, по ним не надо стрелять, их не стоит бояться. Их надо побороть. Правда, не знаю как для тебя, а для меня это утверждение справедливо. Все в Треугольнике стоит понимать только сквозь призму собственного опыта.
- А губу тебе тоже призраки разбили? – усмехнулся Юра.
Впервые за пару часов туман вдруг рассеялся, и окружающий мир засветился, заиграл в вечернем солнечном свете. Вместо уже привычных, серых оттенков множество ярких солнечных тонов. Голова слегка закружилась, сердце переполнил восторг. Мир снова стал понятен. Коварные ловушки перестали поджидать за каждым кустом. Хотелось лечь в густую траву и расслабиться. Сказывалась усталость перенасыщенного событиями нелегкого дня.
Третья секция сильно заросла со всех сторон деревьями и даже на дне карты с радиоактивными отходами зеленела целая роща. Косые лучи солнца пробивались сквозь березовую листву и играли светлыми бликами на траве. Друзья стояли на затянутой травой бетонной дороге. Нежные стебли разламывали стыки, прорастали в трещинах. Еще пару лет, и никто не вспомнит, что здесь была бетонка. На проржавевшей табличке уже с трудом различим знак радиоактивности. Обходя по дамбе хранилище, можно было выйти на шлюзовое устройство. Это такая шестиметровая металлическая табуретка, утопающая своими передними ножками в радиоактивном гипсе, а задними – в откосе дамбы хранилища. На «табуретке» возвышались механизмы подъема шиберов для сброса осветленной воды. На половины высоты передние «ножки» табуретки были причудливо облеплены отложениями белого гипса и были похожи на красиво декорированные колонны. Застывший гипс перед пропускным устройством образовывал причудливый довольно глубокий бассейн. Белое дно его было живописно украшено плавающими гирляндами водорослей. Вода, накапливающаяся в бассейне, была абсолютно прозрачна, на дне можно было разглядеть каждое наслоение, каждую застывшую форму.
По поверхности аквариумной воды плавали утки. За ними, выстроившись в кильватерную колонну, торопливо перебирая лапками, спешили совсем еще желтые утята. Жизнь кипела в этом искусственном, заполненном радиоактивными гипсами оазисе.
Постояв в молчании на водопропускном устройстве, ПУТники двинулись дальше. Пару раз запнувшись за валявшуюся в траве колючую проволоку, удалось отыскать удобное место спуска с крутой дамбы шламоотвала. С насыпи открывался прекрасный вид сквозь развесистые кроны деревьев: внизу под дамбой раскинулось заросшее чернопалочником озеро. Чуть дальше можно было разглядеть сверкающее в лучах заходящего солнца зеркало Жуковского озера или как его еще называли – Карьера ЗМУ, справа от него возвышался лес глухого бора.
Дав возможность лишь минуту полюбоваться вечерним пейзажем, туман «циклона» поглотил всю окружающую действительность. Из ориентиров остался только монотонный гул завода минеральных удобрений, находившийся сразу за осиновой рощей. Пробираясь сквозь опутанный колючей проволокой лес, Юра сообщил, что после переправы собирается повернуть в обход основного производства ЗМУ и выйти к площадкам складирования удобрений, а от них уже топать в город. После преодоления реки Елховки они разделятся и Сергей пойдет один.
И ему стало грустно, как бывает, когда что-то очень хорошее скоро закончится. Еще пятьсот метров и закончится общение с Юрой, еще пару часов хода и он достигнет устья Воложки, найдет свою лодку и поплывет вниз по Вятке к Нововятску. Закончатся эти 2 бесконечных дня в Треугольнике и начнутся серые рабочие будни. Но больше всего ему было жаль себя. Жаль, что он оставляет здесь Нику. Загадочную девушку, а может даже и не девушку, а воплощение Геи, а может быть просто чьего-то двойника, скопированного в какой-то немыслимой матрице Треугольника.
Все когда-нибудь кончается, заканчивается и этот день.
Они подошли к каналу – спрямленному руслу реки Елховки на самой границе завода минеральных удобрений. Сквозь туман его гул казался совсем близким. Переправа была сделана из двух связанных проволокой деревянных опор линии электропередач, и перекинута через мелкую речку. Со времен появления треугольника здесь вряд ли кто часто ходил, а раньше это было любимое рыбное место. Вода реки в те времена была всех цветов радуги – то ржаво-красная, то буро-коричневая. Дополняла картину вечная бензиновая пленка на ее поверхности. Но какую рыбу здесь ловили!
Сейчас река стала заметно чище. Были видны размеренно колышущиеся длинные нити зеленых водорослей. Глубина реки была небольшая – метра два максимум, но падать в нее с мостков точно не стоило.
Первым на неустойчивые бревна вступил Юра.
Казавшиеся с виду надежными опоры стали прогибаться бод тяжестью Юры, к тому же переправа стала угрожающе раскачиваться.
- Надоели мне за сегодня эти качели! - Юра не терял присутствия духа. Еще пара шагов и он на той стороне.
Опоры лежали параллельно друг другу, и для поставленной поперек их ноги было достаточно места. Но это только на первый взгляд. А на самом деле рюкзак и ружье меняли привычный центр тяжести и равновесие грозило легко нарушится.
Сергей был как раз на середине переправы, когда «циклон» начал рассеиваться. Вначале будто кто-то раздвинул занавес и вместо белой стены тумана на противоположном берегу вырос своими многочисленными трубами и гранбашнями завод минеральных удобрений. Сразу с картинкой пришел и звук – надсадный гул многочисленных агрегатов: турбин, вентиляторов, двигателей. Все это было настолько неожиданно, что и Сергей, и Юра отвлеклись, и невольно загляделись открывшимся видом. Нога запнулась за выступающий виток проволоки, и Сергей полетел в воду. Удар о холодную воду был оглушающим.
Реальность очередной раз за день ударила его под дых. На этот раз в роли кулака выступала на удивление холодная, отдающая запахом бензина вода Елховки. Сергей был все еще под водой, в легких кончился воздух, судорогой свело правую икру, зато ноги почувствовали дно. Из всех сил оттолкнувшись от опоры, помогая себе левой рукой (в правой все так же было зажато ружье), Сергей вынырнул на поверхность. Открыв глаза и вдохнув воздуха, он ловко схватился за руку, протянутую ему с берега Юркой.
- А! А! Тьфу ты, тьфу, да когда же я наконец сдохну? – цитируя известный анекдот про говорящую лошадь, прокричал, отплевываясь и вылезая на берег, Сергей, - Да кончится этот день или нет! Как я устал уже от этих приключений!
Расслабляться было некогда, и, пока Сергей отжимал промокшую одежду, выливал воду из ботинок, Юра уже достал горячительное и налил по «пять капель». Водка приятно обожгла горло. Использовать ее в такой ситуации стоило не столько для непосредственного обманчивого согревания, сколько для успокоения расшалившихся нервов.
Пустая кружка была уложена в рюкзак, одежда выжата и снова надета, пришла пора расставаться.
- Так Юр, запиши мой телефон, ага, и номер аськи. Ладно, честное слово рад был, что мы познакомились! Правда, рад! Давай запланируем следующий выход где-нибудь в начале июля – там у меня отгулы бы должны накопиться пара-тройка.
- Да я тоже рад! Да, обязательно. В следующий раз вместе пойдем сразу.
В соответствии с обычаем они крепко пожали запястья друг другу и разошлись в разные стороны. Сергею предстояло преодолеть еще около 5 километров до своей лодки, причем сделать большой крюк по сильно пересеченной местности почти без дороги. Сейчас он бежал вдоль железобетонного забора завода. Туман спустился опять, но дорогу он хорошо представлял даже с закрытыми глазами и вряд ли бы сбился с пути. За полчаса обогнув завод, он вышел на гравийную насыпь. Начало темнеть и лес встал по бокам дороги двумя темными стенами. Туман рассеялся, и на трубах гудящего завода зажглись красные габаритные огни. Еще через полчаса, когда он достиг начала восточного воздухозаборника, в просвет между туманами «циклона» Сергей увидел «царство Саурона» во всей красе и остановился, впечатленный грандиозностью и отвратительностью его. Белый дым гранбашен и более низких труб был подсвечен снизу фонарями промплощадки. Столб освещенного дыма был похож на кривую уходящую в небо исполинскую гору. Угольно-черные на фоне темно-синего неба, выстроившиеся в ровную линию, грациозные трубы основных производственных цехов светились злыми красными огоньками. Чуть вдали за заводом переливался множеством огоньков Кирово-Чепецк. Чуть слева были хорошо различимы трубы ТЭЦ-3 и завода «Полимер». Вид работающего гигантского завода минеральных удобрений и расположенных за ним «Полимера» и ТЭЦ завораживал взгляд. Несмотря на выбросы вредного дыма, несмотря на большое количество производимых отходов, на весь вред наносимый природе и человеку, все равно хотелось любоваться им. Хотелось радоваться торжеству человеческого гения. Величественные дымящиеся сооружения порождали глубокое чувство уважения к людям технических профессий – инженерам, технологам. Глубоко в душе неприятно копошилось чувство зависти к этим сильным людям за их причастность к этому олимпу человеческого могущества. Казалось, что те, кто ежедневно идут на работу в царство высоких дымящих труб более счастливы, чем мы, так как видят плоды своего труда. Они чувствуют свою частицу бессмертия, подаренную ими металлическим трубам, железобетонным коробкам цехов. Казалось, что они знают - даже если они умрут, завтра ИХ комбинат будет продолжать работать.
Грандиозность химкомбината чувствовалось даже на таком расстоянии. Казалось невероятным, что такое величественное произведение могли построить обычные люди. Мысль эта впечатляла своей внезапной догадкой, и, если бы не однозначная роль этого градообразующего предприятия в жизни людей всей области (химкомбинат самый крупный производственный донор областного бюджета), можно было бы воспользоваться описанием из шедевра Толкиена.
«Мордор - царство Саурона. Мордор расположен за Хмурыми Горами. к востоку от границ Гондора. Там над долиной Горгорат высится зловещая цитадель - Барад Дур. Сердце Мордора неукротимая гора Ородруин. Огонь недр непрестанно клокотал в жерле вулкана, и был необходим Саурону для его колдовских дел. Именно на вершине Ородруина сковал Саурон свое Кольцо Всевластья».
При желании и должном уровне воображения среди труб и башен химкомбината легко можно было бы найти и цитадель - Барад Дур и гору Ородруин, а в этой аналогии он казался еще более величественным.
Но вот «циклон» закрыл весь вид, да и надо было двигаться дальше. К рассвету надо было успеть доплыть до Нововятска. Сегодня ж к восьми на работу.
Двигаться ночью в тумане можно было только с фонариком. Даже свет луны не мог пробить белую мглу. На такое обычные ПУТники решались только в самых крайних случаях. По первоначальному плану Сергей должен был выйти из Треугольника еще засветло. Но случай, как всегда это бывает, внес свои коррективы.
Хорошо, что хоть бояться оборотней ему больше не надо. МЦ обиженно висит на плече и больно бьет по бедру при каждом шаге. Ходовой день в разношенных, но сырых ботинках дает о себе знать – кажется, натирает правую пятку. Единственное, что пугает, как бы не встретится нос к носу с Хозяином, хоть и не опасно, но жутковато.
Старая, заросшая колея грунтовки – тропа еле угадывалась в высокой траве, петляла среди кустов и рощиц в пойме реки Просницы. Прохладный ночной воздух наполняли крики коростелей, стрёкот цикад. Сергей вспоминал, как еще совсем недавно, буквально вчера, был такой же приятный теплый вечер, они с Никой сидели на берегу реки. Сейчас ему казалось, что с того вчерашнего вечера прошло несколько лет. Дело даже не в спрессованных в последние 24 часа событиях, дело в том, что возможно, он нашел в Треугольнике то, что давно искал. Перед его мысленным взором был образ Ники, девушки, которая возможно действительно является воплощением духа земли, но даже если и так, она все равно очень ему понравилась. За последние пару часов его голову несколько раз посещала мысль: все бросить и в юношеском импульсивном порыве ломануться сквозь темный ночной лес туда к 15008 скважине, где его ждет, он это точно знал, его Ника. Эти мысли грели, тешили его сознание, но разум, разум безжалостно шептал, что этого не произойдет, что для следующей встречи еще не наступило время.
Тропинка углубилась в кусты, под ногами зачавкала грязь, в рассеивающемся тумане слева, в просвете кустов, показалось узкое русло Просницы. До измерительного лотка осталось совсем немного. Вот и знакомый подъем в мелкий осинник, сейчас немного налево и можно будет выйти на очередную луговину. Справа за осинами в неясном свете пробивающейся через облака луны промелькнули знакомые волчьи силуэты. Чуть погодя, когда он вышел на открытое пространство, стало видно, что оборотни идут совсем рядом. Периодически они поднимали в его сторону свои морды с острыми торчащими вверх ушами, нюхали воздух и недовольно фыркали. Слева на самом краю заросшего кувшинками и осокой пойменного озера мелькнул силуэт русалки. В голубом, призрачном свете белела ее нежная кожа. Длинные темные волосы свободно падали на плечи. Русалка занималась обычным для этого времени суток делом – плела венок из луговых цветов и добавляла в него желтые цветы кувшинок. Конечно, кому-нибудь захочется искупаться, она бросит свое занятие и будет не прочь защекотать его до смерти. Ну вот, все в сборе – около большого куста на пригорке можно было рассмотреть сутулую огромную фигуру Хозяина. Оборотни, русалки, лешие – на языке ПУТников такое столпотворение таинственных обитателей Треугольника назывался «парад». Редкие ПУТники были его свидетелями, один из очень немногих мог рассчитывать на такую честь. Что это могло значить, никто и не знал. Наверное, таким образом Треугольник приглашал пройти новый ПУТь, намекая на то, что тебя здесь всегда ждут твои страхи, твои стремления, твои мечты. Может быть, мы и обитатели Треугольника не так и отличаемся друг от друга. Может мы для них почти то же, что и они для нас? Может, они могут воплотиться в жизнь только через нас? Мы – белое полотно театра теней, без которого тени упадут на черную землю и пропадут без вести... Хочется верить, что мы часть одного целого – мы все частички Души Земли, и в них, и в нас наверное живет Гея. Может так статься, что для обитателей Треугольника мы такие же необычные, удивительные, загадочные сущности, какими они кажутся нам. Наверное, они тоже наблюдают за нами, изучают, стараются понять или может быть простить? Простить за отклонение от предначертанного пути - жить с ними в тесном симбиозе, в гармонии с Землей.
Загадка может заключаться вовсе не в Треугольнике, загадка может скрываться в самом феномене современного человека, сбежавшего от возможности единения с природой, укрывшемся от нее в серых улицах городов. Боимся ее, заменяя ее суррогатами – искусственными ухоженными парками, нелепыми скверами, бетонными набережными. Там, за надежными стенами, в своих маленьких крохотных комнатках люди пытаются спрятаться от своих страхов – оборотней, от своих тайных желаний – русалок, от своих мыслей – леших. В итоге, чем больше люди от них прячутся, чем больше отрицают их существование, не признают их, не замечают, тем больше к ним тянет. Тем больше хочется прийти, побывать в треугольнике. И если даже не побороть их, не принять такими как они есть, то хотя бы издали посмотреть на их оскаленные пасти, на обнаженные груди, на сутулые силуэты.
Эти мысли сами звучали в голове Сергея, они приходили ниоткуда, как пузыри всплывали с темной глубины. Словно кто-то открыл ему еще один глаз, и все стало видеться в другом свете.
На душе было хорошо и спокойно. Перейдя измерительный лоток, Сергей окинул прощальным взглядом оставшихся на другом берегу оборотней, одинокую фигуру Хозяина, резвящихся на серебристой глади озера Просного русалок. Круг замкнулся. Сколько их еще предстоит пройти? Сколько еще загадок? Открытий?
Идя по сырой высокой траве, Сергей вспомнил старую добрую песню Бориса Гребенщикова, ее слова в эту ночь приобрели какой-то другой, глубинный смысл. И он тихонько стал напевать.
Мне не нужно касания твоей руки и свободы твоей реки,
Мне не нужно, чтоб ты была рядом со мной, мы и так не так далеки,
И я знаю, что это чужая игра и не я расставляю сеть
Но если бы ты могла меня слышать, мне было бы легче петь…
Он пел это ночному бесконечному небу, звездам, траве, раскидистым дубам, он пел ее Нике.
Это новые листья меняют свой цвет это в новых стаканах вино,
Только время уже не властно над нами, мы движемся, словно в кино,
И когда бы я мог изменить расклад, я б оставил бы все как есть,
Но если бы ты могла меня слышать, мне было бы легче петь.
По дощатым полам твоего эдема мне не бродить наяву,
Но когда твои руки в крови от роз, я режу свои о траву,
И ни там, ни здесь не осталось скрипок, не переплавленных в медь,
Но если бы ты могла меня слышать, мне было бы легче петь
Так прости за то, что любя тебя, я остался таким же как был,
Но я до сих пор не умею прощаться с теми, кого я любил,
И хотя я благословляю того, кто позволил тебе взлететь,
Но если бы ты могла меня слышать, мне было бы легче петь
Но если бы ты могла меня слышать. мне было бы незачем петь…
Сергей уходил из Треугольника.
В кустах на берегу Вятки он нашел припрятанный рюкзак с надувной байдаркой. Который раз хваля себя за предусмотрительность, он залпом выпил половину полторашки с минералкой и съел несколько печенюшек из НЗ. Здесь на берегу Воложки уже не слышно постоянного гула комбината, не видно его труб. Сюда не так часто приходит туман «циклона».
Напротив, на крутом коренном берегу Вятки мигало огоньками Никульчино. Темная теплая вода Вятки ласково омывала босые, натруженные за день ноги. Лодка уже накачана, небольшой рюкзак и упакованное в чехол ружье уже лежат в кокпите. Можно отчаливать, но Сергей медлил. Постояв на отмели, полной грудью вдохнув ночной воздух, оглянувшись на прибрежные кусты, он решительно оттолкнулся от берега и уселся в лодку.
Пара взмахов весла и лодку подхватило неспешное течение. До Нововятска было еще часа три неспешного плавания. Лодка скользила по черной воде, темные силуэты правого крутого берега вырисовывались на фоне ясного звездного неба, луна уже зашла и восток начал светлеть. Короткая летняя ночь заканчивалась.
В голове Сергея как прощальный крик заиграла песня группы «Пикник»
А может быть и не было меня – молчи!
И сердце без меня само стучит
И рвутся струны сами собой
Как будто обрывается свет,
А может быть и нет…
А может быть и не было меня – скажи
И кровь, как речка между камней, сама бежит
И рвутся струны сами собой
Как будто обрывается свет,
А может быть и нет…
И лед тебя коснется и жар – замри, очнись
Спокойною и легкой рукой листая дни
И рвутся струны сами собой
Как будто обрывается свет,
А может быть и нет…
В полудреме, уже при свете дня Сергей доплыл до бетонной набережной Нововятска. Быстро упаковав еще сырую байдарку и собрав вещи, вызвал такси. Всю дорогу до дома он проспал тяжелым сном, неудобно наклонив голову на подголовник. Затащив снаряжение в прихожую, Сергей торопясь принял душ, без аппетита позавтракал, и, выпив две кружки крепкого кофе, пошел на работу.
Контора, как всегда, встретила его заваленным бумагами столом, совещанием у начальства, на котором он зевал так, что его начальник отдела грозил ему кулаком. Потом были бесконечные пустые телефонные разговоры. Безучастные лица коллег, погрязшие в рутине своих повседневных мелочных забот. Все как обычно.
За исключением одного. Он больше не боялся, он был открыт для этой жизни, открыт судьбе, неизбежности, провидению, он готов был принять любой их удар, он не знал истины, но он чувствовал, что постиг ее. В круговерти рабочего дня и срочных поручений Сергей смог выкроить время и позвонил Юре.
«Привет»
«Здорово»
«Как вчера добрался?»
«Да нормально, чуть на блокпосту не тормознули, но вроде проскочил»
«А ты как доплыл?»
«Благополучно»
«Какие планы на 10 -12 июля?»
«Как какие, конечно в Треугольник идем, и на этот раз по 3 маршруту!»
«Ладно, ближе к делу созвонимся – две недели же еще»
На сердце потеплело. Хороший парень – этот Юрка, замечательно, что с ним познакомился, очередной раз порадовался Сергей.
Остаток рабочего дня пролетел незаметно. Надо было позвонить в Нолинск, получить в бухгалтерии командировочные на послезавтра. Выйдя в пять часов на улицу, Сергей чувствовал обычную для насыщенного рабочего дня усталость. От бессонной ночи не было и следа. «Как будто в санатории неделю отдыхал» вспомнились ему слова дяди Вовы. Обойдя двухэтажное здание конторы, перед выходом на оживленную улицу, он остановился в подворотне жилого дома. Рядом возник знакомый силуэт. Сергей от неожиданности замер. Прямо перед ним стоял огромный оборотень. Только на этот раз его огромные клыки спрятались в закрытой пасти, хвост игриво помахивал, а глаза заговорщически блестели. Удивление прошло, Сергей улыбнулся старому знакомому – ну и хорошо, что пришел, тут за углом магазинчик есть, а на набережной Грина у вечного огня скамеечка неприметная. Сержант Шевченко плотоядно улыбался, предвкушая дармовую выпивку.
| Щеглов Антон Александрович | |
Кирово-Чепецкий Треугольник |
| ◄◄ Глава 2. Встреча. | Заключение. Настоящие дни. ►► |